Разделы сайта
Выбор редакции:
- Явление фазы луны результат затмения
- Толковая библия лопухина - лучшее толкование библии
- Кислотно-щелочной баланс организма – рН
- Известные события произошедшие 12 сентября
- Правила вычисления производных
- Иван III – Государь всея Руси
- Первые металлургические мануфактуры тульского края Где появились первые металлургические заводы
- Формирование ууд на уроках в начальной школе презентация к уроку на тему
- Презентация "герой сталинградской битвы василий григорьевич зайцев"
- Маргинал или изгой общества Кто это такой
Реклама
Врач евгений боткин. Святой страстотерпец евгений боткин молитва. С царем до конца |
"Так много незримых духовных нитей связывают нас с новомучениками и исповедниками нашей Церкви, несомненно их молитвами хранится страна наша в Православии, а их пример верности Христу так важен для нашей нынешней теплохладной жизни..." 07.02.2016 Трудами братии монастыря 13 567 "Днесь радостно ликует Церковь Русская, прославляющи новомученики и исповедники своя: святители и иереи, царственныя страстотерпцы, благоверныя князи и княгини, преподобныя мужи и жены и вся православныя христианы, во дни гонения безбожнаго жизнь свою за веру во Христа положившия и кровьми Истину соблюдшия. Тех предстательством, Долготерпеливе Господи, страну нашу в Православии сохрани до скончания века". (Тропарь Новомученикам и исповедникам Российским) Сегодня, в праздник Новомучеников и исповедников Российских, игумен Валаамского монастыря Преосвященнейший Панкратий, епископ Троицкий, председатель Синодальной комиссии по канонизации святых, совершил Божественную литургию на подворье монастыря в г. Москве. «С особым чувством совершал сегодня Божественную литургию, так много незримых духовных нитей связывают нас с новомучениками и исповедниками нашей Церкви, несомненно их молитвами хранится страна наша в Православии, а их пример верности Христу так важен для нашей нынешней теплохладной жизни, для того чтобы через покаяние и сокрушение о своих грехах возвращаться вновь и вновь к подлинно христианской жизни. Радостно было осознавать и малую причастность к тому, что чудный святой страстотерпец Евгений врач прославлен теперь всей Церковью и в Екатеринбурге совершился сегодня литургический акт его канонизации во святых. Вот слово Екатеринбургского митрополита Кирилла: – Мы сегодня в последний раз отслужили здесь панихиду по убиенному 98 лет назад на этом месте Евгению Сергеевичу Боткину. Убиенному вместе с царской семьей и вместо с теми, кто смог с ними остаться. С ними было четыре человека не потому, что осталось их только четверо, а потому, что других не пустили. Но и тех, кого допустили – их все равно была горстка людей. Точно так же, как у Креста Господня – тоже осталось немного людей, когда Христа распинали. Мы с вами сегодня стоим здесь, у этого священного места, у этой русской Голгофы, и давайте подумаем о том, что 98 лет понадобилось нам, Церкви, чтобы канонизировать тех, кто мученически за Веру, Царя и Отечество положил свою жизнь. А сколько нам нужно лет еще, чтобы мы осознали всю ту тяжесть и всю ту беду, которая постигла наш народ, нашу Родину эти 98 лет назад? И когда мы будем осознавать это, может, тогда что-нибудь изменится в нашей с вами жизни? А пока мы живем так, как жили раньше, и пока нас не касаются ни слухи о войне, ни происходящие беды, ни болезни и другие грозные события – мы живем, как жили, зарываем голову в песок, чтобы не видеть и не слышать, чтобы не знать ничего и не чувствовать. А время приближается, и мы должны это осознавать и молиться, молиться и молиться. У нас нет никаких других средств, чтобы что-то изменить: ни армии, ни флота, ничего другого, что может быть у человека, который имеет власть и силу. Но у нас есть то, чего нет у многих других: мы знаем Христа, мы знаем силу молитвы и мы должны сегодня пользоваться, стремиться к этому, чтобы наша жизнь превратилась в молитву. Чтобы мы стали молиться осознанно, откровенно, чистосердечно, и молиться не только за себя и своих близких, но особым образом вновь и вновь молиться за нашу Родину, за нашу святую Церковь. И быть верующими и верными, каким был Евгений Сергеевич Боткин – великий муж и человек, который - мы знаем и верим – сегодня предстоит перед престолом Божиим и за всех здесь стоящих молится и покрывает нас своим благодатным молитвенным покровом – покровом мученика. Сегодня мы последний раз помянули его «Со святыми упокой», а завтра будем просить его: «Святый страстотерпче Евгение, моли Бога о нас». Сегодня, 7 февраля 2016 года, в Храме-на-Крови митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл с духовенством Екатеринбургской епархии в соответствии с решением Архиерейского Собора совершил прославление в лике святых врача-страстотерпца Евгения Сергеевича Боткина. СТРАСТОТЕРПЕЦ ЕВГЕНИЙ ВРАЧ (БОТКИН)Евгений Сергеевич Боткин родился 27 мая 1865 года в Царском Селе Санкт-Петербургской губернии в семье известного русского врача-терапевта, профессора Медико-хирургической академии Сергея Петровича Боткина. Он происходил из купеческой династии Боткиных, представители которой отличались глубокой православной верой и благотворительностью, помогали Православной Церкви не только своими средствами, но и своими трудами. Благодаря разумно организованной системе воспитания в семье и мудрой опеке родителей в сердце Евгения уже с детских лет были заложены многие добродетели, в том числе великодушие, скромность и неприятие насилия. Его брат Петр Сергеевич вспоминал: «Он был бесконечно добрым. Можно было бы сказать, что пришел он в мир ради людей и для того, чтобы пожертвовать собой».Евгений получил основательное домашнее образование, которое позволило ему в 1878 году поступить сразу в пятый класс 2-й Санкт-Петербургской классической гимназии. В 1882 году Евгений окончил гимназию и стал студентом физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Однако уже на следующий год, сдав экзамены за первый курс университета, он поступил на младшее отделение открывшегося приготовительного курса императорской Военно-медицинской академии. Его выбор медицинской профессии с самого начала носил осознанный и целенаправленный характер. Петр Боткин писал о Евгении: «Профессией своей он избрал медицину. Это соответствовало его призванию: помогать, поддерживать в тяжелую минуту, облегчать боль, исцелять без конца». В 1889 году Евгений успешно окончил академию, получив звание лекаря с отличием, и с января 1890 года начал свою трудовую деятельность в Мариинской больнице для бедных. В 25 лет Евгений Сергеевич Боткин вступил в брак с дочерью потомственного дворянина Ольгой Владимировной Мануйловой. В семье Боткиных выросло четверо детей: Дмитрий (1894–1914), Георгий (1895–1941), Татьяна (1898–1986), Глеб (1900–1969). Одновременно с работой в больнице Е.С. Боткин занимался наукой, его интересовали вопросы иммунологии, сущности процесса лейкоцитоза. В 1893 году Е.С. Боткин блестяще защитил диссертацию на степень доктора медицины. Через 2 года Евгений Сергеевич был командирован за границу, где проходил практику в медицинских учреждениях Гейдельберга и Берлина. В 1897 году Е.С. Боткин был удостоен звания приват-доцента по внутренним болезням с клиникой. На своей первой лекции он сказал студентам о самом важном в деятельности врача: «Пойдемте все с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как быть ему полезными». Служение медика Евгений Сергеевич считал истинно христианским деланием, он имел религиозный взгляд на болезни, видел их связь с душевным состоянием человека. В одном из своих писем к сыну Георгию, он выразил свое отношение к профессии медика как к средству познания Божией премудрости: «Главный же восторг, который испытываешь в нашем деле… заключается в том, что для этого мы должны все глубже и глубже проникать в подробности и тайны творений Бога, причем невозможно не наслаждаться их целесообразностью и гармонией и Его высшей мудростью». С 1897 года Е.С. Боткин начал свою врачебную деятельность в общинах сестер милосердия Российского Общества Красного Креста. 19 ноября 1897 года он стал врачом в Свято-Троицкой общине сестер милосердия, а с 1 января 1899 года стал также главным врачом Санкт-Петербургской общины сестер милосердия в честь святого Георгия. Главными пациентами общины святого Георгия являлись люди из беднейших слоев общества, однако врачи и обслуживающий персонал подбирались в ней с особенной тщательностью. Некоторые женщины высшего сословия трудились там простыми медсестрами на общих основаниях и считали почетным для себя это занятие. Среди сотрудников царило такое воодушевление, такое желание помогать страждущим людям, что георгиевцев сравнивали иногда с первохристианской общиной. Тот факт, что Евгения Сергеевича приняли работать в это «образцовое учреждение», свидетельствовал не только о его возросшем авторитете как врача, но и о его христианских добродетелях и добропорядочной жизни. Должность главного врача общины могла быть доверена только высоконравственному и верующему человеку. Теперь, после нового назначения, Евгений Сергеевич должен был постоянно находиться при императоре и членах его семьи, его служба при царском дворе протекала без выходных дней и отпусков. Высокая должность и близость к Царской семье не изменили характера Е.С. Боткина. Он оставался таким же добрым и внимательным к ближним, каким был и раньше. В феврале 1917 года в России произошла революция. 2 марта государь подписал Манифест об отречении от престола. Царская семья была арестована и заключена под стражу в Александровском дворце. Евгений Сергеевич не оставил своих царственных пациентов: он добровольно решил находиться с ними, несмотря на то, что должность его была упразднена, и ему перестали выплачивать жалованье. В это время Боткин стал для царственных узников больше, чем другом: он взял на себя обязанность был посредником между императорской семьей и комиссарами, ходатайствуя обо всех их нуждах. Когда царскую семью было решено перевезти в Тобольск, доктор Боткин оказался среди немногих приближенных, которые добровольно последовали за государем в ссылку. Письма доктора Боткина из Тобольска поражают своим подлинно христианским настроением: ни слова ропота, осуждения, недовольства или обиды, но благодушие и даже радость. Источником этого благодушия была твердая вера во всеблагой Промысл Божий: «Поддерживает только молитва и горячее безграничное упование на милость Божию, неизменно нашим Небесным Отцом на нас изливаемую». В это время он продолжал выполнять свои обязанности: лечил не только членов Царской семьи, но и простых горожан. Ученый, много лет общавшийся с научной, медицинской, административной элитой России, он смиренно служил, как земский или городской врач, простым крестьянам, солдатам, рабочим. В апреле 1918 года доктор Боткин вызвался сопровождать царскую чету в Екатеринбург, оставив в Тобольске своих родных детей, которых горячо и нежно любил. В Екатеринбурге большевики снова предложили слугам покинуть арестованных, но все отказались. Чекист И. Родзинский сообщал: «Вообще одно время после перевода в Екатеринбург была мысль отделить от них всех, в частности даже дочерям предлагали уехать. Но все отказались. Боткину предлагали. Он заявил, что хочет разделить участь семьи. И отказался». За несколько лет до своей кончины Евгений Сергеевич получил титул потомственного дворянина. Для своего герба он выбрал девиз: «Верою, верностью, трудом». В этих словах как бы сконцентрировались все жизненные идеалы и устремления доктора Боткина. Глубокое внутреннее благочестие, самое главное – жертвенное служение ближнему, непоколебимая преданность Царской семье и верность Богу и Его заповедям во всех обстоятельствах, верность до смерти. Такую верность Господь приемлет как чистую жертву и дает за нее высшую, небесную награду: "Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни" (Откр. 2:10). На вечернем богослужении в Спасо-Преображенском Валаамском монастыре была отслужена панихида о всех пострадавших в годину безбожных гонений за веру Христову , на которой были вознесены молитвы о всех невинно пострадавших в годы лихолетья. , страстотерпец , праведный врач Получил домашнее образование и в году был принят сразу в пятый класс 2-й Петербургской классической гимназии. После окончания гимназии в года поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, однако, сдав экзамены за первый курс университета, ушёл на младшее отделение открывшегося приготовительного курса Военно-медицинской академии. Одной из причин столь осторожного отношения было неправославное исповедание некоторых из них; однако о старообрядчестве Е. С. Боткина в докладе упомянуто не было. Мотивом канонизации инославных лиц в РПЦЗ стали прецеденты прославления Церковью жертв гонений на христиан не принявших крещения - например, язычников, присоединявшихся к христианам во время казни . 7 октября того года на очередном заседании рабочей группы по согласованию месяцесловов Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви, проходившем под председательством предстоятеля Русской Православной Церкви и при участии первоиерарха Русской Зарубежной Церкви "отметили результаты изучения подвига лиц, почитаемых в русском зарубежье. Была признана возможность общецерковного прославления следующих святых, ранее канонизированных Русской Зарубежной Церковью: ‹…› страстотерпца праведного Евгения врача (Боткина), принявшего страдания вместе с царской семьей в Ипатьевском доме (+1918, память 4 / 17 июля)" . Русская Православная Церковь канонизировала Евгения Боткина — врача, который не покинул императора в его смертный час и был расстрелян вместе с ним и его семьей в Екатеринбурге. Биографию нового подвижника вспоминает «Русская планета». Семья императора Несмотря на то что династия Боткиных верой и правдой служила сразу двум российским императорам — Александру II и Александру III, Евгений Боткин получил должность лейб-медика (придворного медика) не из-за достижений своих именитых предков (его отцом был знаменитый доктор Сергей Петрович Боткин, в честь которого названа одна из центральных больниц в Москве). Когда в 1907 году место главного врача императорской семьи освободилось, императрица Александра Федоровна сказала, что хочет видеть в этом качестве Боткина. Когда ей сказали, что в Петербурге есть два медика с такой фамилией, она добавила: «Того, что был на войне!» Боткин отправился на войну добровольцем. К тому моменту он достиг неплохих успехов во врачебной карьере, был женат, имел четверых детей. В годы Русско-японской войны он координировал работу медицинских частей при российской армии. Должность административная, но Боткин, несмотря на это, предпочитал больше времени проводить на передовой и не боялся в случае чего исполнять роль ротного фельдшера, помогая солдатам прямо на поле боя. За свои труды он был награжден офицерскими боевыми орденами, а после окончания войны написал книгу «Свет и тени Русско-японской войны». Эта книга и привела Боткина к должности лейб-медика императорской семьи. После ее прочтения Александра Федоровна никого, кроме него, в качестве императорского врача и видеть не хотела. Императрица выбрала Евгения Боткина еще по одной причине — болезнь цесаревича Алексея. Как врач Боткин изучал иммунологию, а также свойства крови. Следить за здоровьем молодого цесаревича, больного гемофилией, стало одной из главных его обязанностей при императорском дворе. У возможности занимать такую высокую должность была и обратная сторона. Теперь Боткин должен был постоянно находиться рядом с императорской семьей, работать без выходных и отпусков. Жена Боткина, увлекшись молодым революционером на 20 лет ее моложе, оставила Евгения Сергеевича с разбитым сердцем. Боткина спасала только любовь и поддержка со стороны его детей, а также то, что со временем и императорская семья стала ему не чужой. Боткин относился к своим августейшим пациентам с искренней любовью и вниманием, он мог ночами не отходить от постели больного царевича. На что юный Алексей впоследствии напишет ему в письме: «Я Вас люблю всем своим маленьким сердцем». «Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты не удалось узнать от него, чем больна государыня и какому лечению следуют царица и наследник. Он был, безусловно, преданный их величествам слуга», — так говорил о Боткине генерал Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора. Последний путь Когда случилась революция и императорскую семью арестовали, у всех слуг и помощников государя был выбор: остаться или уехать. Царя предали многие, но Боткин не покинул пациентов и тогда, когда Николая II вместе со всей семьей было решено отправить в Тобольск, а затем и в Екатеринбург. Даже перед самым расстрелом у Евгения Боткина была возможность уехать и выбрать новое место работы. Но он не оставил тех, к кому успел привязаться всей душой. После последнего сделанного ему предложения оставить императора он уже знал, что царя скоро убьют. «Видите ли, я дал царю честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы все должны это понять», — приводит в своих воспоминаниях его слова Иоганн Мейер, бывший пленный австрийский солдат, перешедший на сторону большевиков. В своих письмах Боткин написал: «Вообще, если "вера без дел мертва есть", то "дела" без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей. Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына». В подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге императору и всей его семье большевики зачитали решение исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Приговор привели в исполнении немедленно — вместе с царской семьей были расстреляны также лейб-медик Боткин, лейб-повар Харитонов, камердинер и комнатная девушка. Первые выстрелы были сделаны по Николаю II. Двумя пулями, пролетевшими мимо основной цели, Боткин был ранен в живот. После убийства царя большевики добивали своих жертв. Комендант Юровский, следивший за казнью, позже указал, что Боткин какое-то время был еще жив. «Выстрелом в голову я прикончил его», — писал позднее Юровский. Останки врача последнего русского императора впоследствии так и не были найдены — лишь его пенсне было обнаружено среди других вещественных доказательств в яме в окрестностях Екатеринбурга, куда были сброшены тела убитых. Смута, объявшая Россию после революции 1917 года, не просто привела к падению монархии и разрушению империи. В России в одночасье рухнули все государственные институты, а все нравственные начала личности для каждого отдельного человека словно перестали действовать. Евгений Боткин был одним из немногих свидетельств тому, что и в эпоху всеобщего помешательства, разгула и вседозволенности можно остаться человеком, верным слову, чести и своему долгу. Евгений Сергеевич Боткин Семья Боткиных, несомненно, одна из самых замечательных российских семей, которая дала стране, да и миру, много выдающихся людей на самых разнообразных поприщах. Некоторые ее представители до революции оставались промышленниками и торговцами, но другие целиком ушли в науку, в искусство, в дипломатию и достигли не только всероссийской, но и европейской известности. Боткинскую семью очень верно характеризует биограф одного из самых выдающихся ее представителей, знаменитого клинициста, лейб-медика Сергея Петровича: «С.П. Боткин происходил из чистокровной великорусской семьи, без малейшей примеси иноземной крови и тем самым служит блестящим доказательством, что если к даровитости славянского племени присоединяют обширные и солидные познания, вместе с любовью к настойчивому труду, то племя это способно выставлять самых передовых деятелей в области общеевропейской науки и мысли». У врачей фамилия Боткин в первую очередь вызывает ассоциации с болезнью Боткина (острым вирусным паренхиматозным гепатитом), болезнь названа в честь Сергея Петровича Боткина, изучавшего желтухи и первым предположившего их инфекционный характер. Кто-то может вспомнить про клетки (тельца, тени) Боткина-Гумпрехта - остатки разрушенных клеток лимфоидного ряда (лимфоцитов и др.), обнаруживаемые при микроскопии мазков крови, их количество отражает интенсивность процесса разрушения лимфоцитов. Еще в 1892 г. Сергей Петрович Боткин обратил внимание на лейколиз как на фактор, «играющий первенствующую роль в самозащите организма», большую даже, чем фагоцитоз. Лейкоцитоз в опытах Боткина как с впрыскиванием туберкулина, так и с иммунизацией лошадей против столбнячного токсина, в дальнейшем сменялся лейколизом, и этот момент совпадал с критическим падением. То же было отмечено Боткиным и при фибринозной пневмонии. Позднее указанным явлением заинтересовался сын Сергея Петровича - Евгений Сергеевич Боткин, которому и принадлежит сам термин лейколиз. Евгений Сергеевич позже описал лизированные клетки в крови при брюшном тифе, но не при хроническом лимфолейкозе. Но насколько хорошо помнят Боткина-врача старшего, настолько незаслуженно забыт Боткин-врач младший... Евгений Боткин родился 27 мая 1865 г. в Царском Селе в семье выдающегося русского ученого и врача, основателя экспериментального направления в медицине Сергея Петровича Боткина, лейб-медика Александра II и Александра III. Он был 4-м ребенком Сергея Петровича от 1-го его брака с Анастасией Александровной Крыловой. Атмосфера в семье, домашнее воспитание сыграли большую роль в формировании личности Евгения Сергеевича. Финансовое благополучие рода Боткиных было заложено предпринимательской деятельностью деда Евгения Сергеевича Петра Кононовича, известного поставщика чая. Процент от торгового оборота, предназначенный каждому из наследников, позволял выбирать им дело по душе, заниматься самообразованием и вести жизнь, не очень обремененную финансовыми заботами. В роду Боткиных было много творческих личностей (художников, литераторов и т. п.). Боткины состояли в родстве с Афанасием Фетом, Павлом Третьяковым. Сергей Петрович был поклонником музыки, называя занятия музыкой «освежающей ванной», играл на виолончели под аккомпанемент жены и под руководством профессора И.И. Зейферта. Евгений Сергеевич получил основательное музыкальное образование и приобрел тонкий музыкальный вкус. На знаменитые Боткинские субботы приходили профессора Военно-медицинской академии, писатели и музыканты, коллекционеры и художники. Среди них - И.М. Сеченов, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.П. Бородин, В.В. Стасов, Н.М. Якубович, М.А. Балакирев. Николай Андреевич Белоголовый, друг и биограф С.П. Боткина, общественный деятель и врач, отмечал: «Окруженный своими 12 детьми в возрасте от 30 лет до годовалого ребенка... он представлялся истинным библейским патриархом; дети его обожали, несмотря на то, что он умел поддерживать в семье большую дисциплину и слепое повиновение себе». О матери Евгения Сергеевича Анастасии Александровне: «Что ее делало лучше всякой красавицы - это тонкое изящество и удивительная тактичность, разлитые во всем ее существе и бывшие следствием той солидной школы благородного воспитания, через которую она прошла. А воспитана она была замечательно многосторонне и основательно... В довершение сего, она была очень умна, остроумна, чутка ко всему хорошему и доброму... И матерью она была самою образцовой в том отношении, что, страстно любя своих детей, умела сохранить необходимое педагогическое самообладание, внимательно и умно следила за их воспитанием, вовремя искореняла зарождающиеся в них недостатки». Уже в детские годы в характере Евгения Сергеевича проявлялись такие качества, как скромность, доброе отношение к окружающим и неприятие насилия. В книге Петра Сергеевича Боткина «Мой брат» есть такие строчки: «С самого нежного возраста его прекрасная и благородная натура была полна совершенства... Всегда чуткий, из деликатности, внутренне добрый, с необычайной душой, он испытывал ужас от любой схватки или драки... Он, по обыкновению своему, не участвовал в наших поединках, но, когда кулачный бой принимал опасный характер, он, рискуя получить травму, останавливал дерущихся. Он был очень прилежен и смышлен в учебе». Начальное домашнее образование позволило Евгению Сергеевичу в 1878 г. поступить сразу в 5-й класс 2-й Петербургской классической гимназии, где проявились блестящие способности юноши в естественных науках. После окончание гимназии в 1882 г. он поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Однако пример отца-врача и поклонение медицине оказались сильнее, и в 1883 г., сдав экзамены за первый курс университета, он поступил на младшее отделение открывшегося приготовительного курса Военно-медицинской академии (ВМА). В год смерти отца (1889) Евгений Сергеевич успешно окончил академию третьим в выпуске, был удостоен звания лекаря с отличием и именной Пальцевской премии, которую присуждали «третьему по старшинству баллов в своем курсе...». Врачебный путь Е.С. Боткина начался в январе 1890 г. с должности врача-ассистента Мариинской больницы для бедных. В декабре 1890 г. на собственные средства он был командирован за границу для научных целей. Занимался у ведущих европейских ученых, знакомился с устройством берлинских больниц. По окончании заграничной командировки в мае 1892 г. Евгений Сергеевич приступил к работе врачом придворной капеллы, а с января 1894 г. вернулся к исполнению врачебных обязанностей в Мариинской больнице в качестве сверхштатного ординатора. Одновременно с клинической практикой Е.С. Боткин занимался научным поиском, основными направлениями которого были вопросы иммунологии, сущности процесса лейкоцитоза, защитных свойств форменных элементов крови. Свою диссертацию на соискание степени доктора медицины «К вопросу о влиянии альбумоз и пептонов на некоторые функции животного организма», посвященную отцу, он блестяще защитил в ВМА 8 мая 1893 г. Официальным оппонентом на защите был И.П. Павлов. Весной 1895 г. Е.С. Боткин командируется за границу и два года проводит в медицинских учреждениях Хайдельберга и Берлина, где слушает лекции и занимается практикой у ведущих немецких врачей - профессоров Г. Мунка, Б. Френкеля, П. Эрнста и других. Научные труды и отчеты заграничных командировок были опубликованы в «Больничной газете Боткина» и в «Трудах общества русских врачей». В мае 1897 г. Е.С. Боткин был избран приват-доцентом ВМА. Вот несколько слов из вступительной лекции, прочитанной студентам ВМА 18 октября 1897 г.: «Раз приобретенное вами доверие больных переходит в искреннюю привязанность к вам, когда они убеждаются в вашем неизменно сердечном к ним отношении. Когда вы входите в палату, вас встречает радостное и приветливое настроение - драгоценное и сильное лекарство, которым вы нередко гораздо больше поможете, чем микстурами и порошками... Только сердце для этого нужно, только искреннее сердечное участие к больному человеку. Так не скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно. Так, пойдем с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как ему быть полезным». В 1898 г. выходит труд Евгения Сергеевича «Больные в больнице», а в 1903 г. - «Что значит «баловать» больных?» С началом Русско-японской войны (1904) Евгений Сергеевич убыл в действующую армию добровольцем и был назначен заведующим медицинской частью Российского общества Красного Креста (РОКК) в Маньчжурской армии. Занимая достаточно высокую административную должность, он, тем не менее, предпочитал большую часть времени проводить на передовых позициях. Очевидцы рассказывали, что однажды на перевязку был доставлен раненый ротный фельдшер. Сделав все, что положено, Боткин взял сумку фельдшера и пошел на передовую. Скорбные мысли, которые вызывала у горячего патриота эта позорная война, свидетельствовали о его глубокой религиозности: «Удручаюсь все более и более ходом нашей войны, и потому больно... что целая масса наших бед есть только результат отсутствия у людей духовности, чувства долга, что мелкие расчеты становятся выше понятий об Отчизне, выше Бога». Отношение к этой войне и свое предназначение в ней Евгений Сергеевич показал в изданной в 1908 г. книге «Свет и тени Русско-японской войны 1904-1905 гг.: Из писем к жене». Вот некоторые из его наблюдений и мыслей. «За себя я не боялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей веры. Я был совершенно убежден, что как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает. Я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать стреляющим, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало мое положение приятным». «Сейчас прочел все последние телеграммы о падении Мукдена и об ужасном отступлении нашем к Тельпину. Не могу передать тебе своих ощущений... Отчаяние и безнадежность охватывает душу. Что-то будет у нас в России? Бедная, бедная родина» (Чита, 1 марта 1905 г.). «За отличие, оказанное в делах против японцев», Евгений Сергеевич был награжден орденами святого Владимира III и II степени с мечами. Внешне очень спокойный и волевой, доктор Е.С. Боткин был человеком сентиментальным, с тонкой душевной организацией. Вновь обратимся к книге П.С. Боткина «Мой брат»: «...я приехал на могилу к отцу и вдруг на пустынном кладбище услышал рыдания. Подойдя ближе, увидел лежащего на снегу брата (Евгения). «Ах, это ты, Петя, вот пришел с папой поговорить», - и снова рыдания. А через час никому во время приема больных и в голову не могло прийти, что этот спокойный, уверенный в себе и властный человек мог рыдать, как ребенок». Доктор Боткин 6 мая 1905 г. был назначен почетным лейб-медиком императорской семьи. Осенью 1905 г. Евгений Сергеевич возвратился в Петербург и приступил к преподавательской работе в академии. В 1907 г. он был назначен главным врачом общины святого Георгия в столице. В 1907 г. после смерти Густава Гирша царская семья осталась без лейб-медика. Кандидатура нового лейб-медика была названа самой императрицей, которая на вопрос, кого бы она хотела видеть лейб-медиком, ответила: «Боткина». Когда ей сказали о том, что сейчас в Петербурге одинаково известны два Боткина, сказала: «Того, что был на войне!» (Хотя и брат Сергей Сергеевич тоже был участником Русско-японской войны.) Таким образом, 13 апреля 1908 г. Евгений Сергеевич Боткин стал лейб-медиком семьи последнего российского императора, повторив карьерный путь отца, бывшего лейб-медиком двух русских царей (Александра II и Александра III). Е.С. Боткин был старше своего августейшего пациента - государя Николая II - на три года. Семью царя обслуживал большой штат врачей (среди которых были самые разные специалисты: хирурги, окулисты, акушеры, дантисты), врачей, более титулованных, чем скромный приват-доцент ВМА. Но доктора Боткина отличали нечастый талант клинического мышления и еще более редко встречающееся чувство искренней любви к своим больным. В обязанность лейб-медика входило лечение всех членов царской фамилии, что он тщательно и скрупулезно выполнял. Приходилось обследовать и лечить императора, обладавшего удивительно крепким здоровьем, великих княжон, переболевших, казалось, всеми известными детскими инфекциями. Николай II с большой симпатией и доверием относился к своему доктору. Он терпеливо выдерживал все лечебно-диагностические процедуры, назначаемые доктором Боткиным. Но наиболее сложными пациентами были императрица Александра Федоровна и наследник престола цесаревич Алексей. Маленькой девочкой будущая императрица перенесла дифтерию, осложнением которой стали приступы болей в суставах, отеки ног, сердцебиение, аритмию. Отеки вынуждали Александру Федоровну носить специальную обувь, отказаться от долгих прогулок, а приступы сердцебиения и головные боли неделями не позволяли ей вставать с постели. Однако главным объектом усилий Евгения Сергеевича был царевич Алексей, родившийся с опасным и фатальным заболеванием - гемофилией. Именно с цесаревичем проводил большую часть своего времени Е.С. Боткин, иногда при угрожающих жизни состояниях днями и ночами, не отходя от постели больного Алексея, окружая его человеческой заботой и участием, отдавая ему все тепло своего щедрого сердца. Такое отношение находило взаимный отклик со стороны маленького пациента, который напишет своему врачу: «Я Вас люблю всем своим маленьким сердцем». Сам Евгений Сергеевич также искренне привязался к членам царской семьи, не раз говоря домочадцам: «Своей добротой они сделали меня рабом до конца дней моих». Как врач и как нравственный человек, Евгений Сергеевич никогда в частных беседах не касался вопросов здоровья своих высочайших пациентов. Начальник канцелярии Министерства Императорского двора генерал А.А. Мосолов отмечал: «Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты не удалось узнать от него, чем больна государыня и какому лечению следуют царица и наследник. Он был, безусловно, преданный их величествам слуга». При всех перипетиях в отношениях с царственными особами доктор Боткин был влиятельным человеком в царском окружении. Фрейлина, подруга и доверенное лицо императрицы Анна Вырубова (Танеева) утверждала: «Верный Боткин, назначенный самой императрицей, был очень влиятелен». Сам Евгений Сергеевич был далек от политики, однако, как человек неравнодушный, как патриот своей страны, он не мог не видеть пагубности общественных настроений в ней, которые считал основной причиной поражения России в войне 1904-1905 гг. Он очень хорошо понимал, что ненависть к царю, к императорской фамилии, разжигаемая радикальными революционными кругами, выгодна лишь врагам России, той России, которой служили его предки, за которую он сам сражался на полях Русско-японской войны, России, вступавшей в жесточайшую и кровавую мировую схватку. Он презирал людей, использовавших грязные способы для достижения своих целей, сочинявших куртуазные нелепицы о царской семье и ее нравах. О таких он отзывался следующим образом: «Я не понимаю, как люди, считающие себя монархистами и говорящие об обожании Его Величества, могут так легко верить всем распространяемым сплетням, могут сами их распространять, возводя всякие небылицы на Императрицу, и не понимают, что, оскорбляя ее, они тем самым оскорбляют ее августейшего супруга, которого якобы обожают». Не была гладкой и семейная жизнь Евгения Сергеевича. Увлекшись революционными идеями и молодым (на 20 лет моложе) студентом Рижского политехнического техникума, в 1910 г. от него уходит жена Ольга Владимировна. На попечении доктора Боткина остаются трое младших детей: Дмитрий, Татьяна и Глеб (старший, Юрий, жил уже отдельно). Но от отчаяния спасали дети, беззаветно любившие и обожавшие отца, всегда ждавшие с нетерпением его прихода, тревожащиеся при его длительном отсутствии. Евгений Сергеевич отвечал им тем же, однако ни разу не воспользовался своим особым положением для создания им каких-то особых условий. Внутренние убеждения не позволили ему замолвить слово за сына Дмитрия, хорунжего лейб-гвардии казачьего полка, который с началом войны 1914 г. ушел на фронт и героически погиб 3декабря 1914 г., прикрывая отход разведывательного казачьего дозора. Гибель сына, посмертно награжденного за героизм Георгиевским крестом IVстепени, стала до конца дней незаживающей душевной раной отца. А вскоре в России произошло событие по масштабам более фатальное и губительное, чем личная драма... После февральского переворота императрица с детьми новыми властями были заключены в Александровском дворце Царского Села, чуть позже к ним присоединился бывший самодержец. Всем из окружения бывших правителей комиссарами Временного правительства было предложено на выбор либо остаться с узниками, либо оставить их. И многие, еще вчера клявшиеся в вечной верности императору и его семье, оставили их в это трудное время. Многие, но не такие, как лейб-медик Боткин. На самое короткое время он оставит Романовых для того, чтобы оказать помощь больной тифом вдове своего сына Дмитрия, жившей здесь же в Царском Селе, напротив большого Екатерининского дворца, в квартире самого доктора по улице Садовой, 6. Когда же состояние ее перестало внушать опасения, он без просьб и принуждения вернулся к затворникам Александровского дворца. Царь и царица были обвинены в государственной измене, и по этому делу шло следствие. Обвинение бывшего царя и его супруги не нашло подтверждения, однако Временное правительство ощущало страх перед ними и не пошло на их освобождение. Четырьмя ключевыми министрами Временного правительства (Г.Е. Львовым, М.И. Терещенко, Н.В. Некрасовым, А.Ф. Керенским) было принято решение о направлении царской семьи в Тобольск. В ночь с 31 июля на 1 августа 1917 г. семья направилась поездом в Тюмень. И на этот раз свите предлагалось покинуть семью бывшего императора, и опять нашлись те, кто сделал это. Но немногие сочли долгом разделить участь бывших царствующих особ. Среди них Евгений Сергеевич Боткин. На вопрос царя, как же он оставит детей (Татьяну и Глеба), доктор ответил, что для него нет ничего выше, чем забота об Их Величествах. 3 августа изгнанники прибыли в Тюмень, оттуда 4 августа пароходом отбыли в Тобольск. В Тобольске около двух недель пришлось прожить на пароходе «Русь», затем 13 августа царская семья была размещена в бывшем губернаторском доме, а свита, включая врачей Е.С. Боткина и В.Н. Деревенко, в доме рыботорговца Корнилова рядом. В Тобольске предписывалось соблюдать царскосельский режим, то есть никого не выпускали за пределы отведенных помещений, кроме доктора Боткина и доктора Деревенко, которым разрешалось оказывать медицинскую помощь населению. В Тобольске у Боткина было две комнаты, в которых он мог проводить прием больных. Об оказании медицинской помощи жителям Тобольска и солдатам охраны Евгений Сергеевич напишет в своем последнем в жизни письме: «Их доверие меня особенно трогало, и меня радовала их уверенность, которая их никогда не обманывала, что я приму их с тем же вниманием и лаской, как всякого другого больного и не только как равного себе, но и в качестве больного, имеющего все права на все мои заботы и услуги». 14 сентября 1917 г. в Тобольск прибыли дочь Татьяна и сын Глеб. Татьяна оставила воспоминания о том, как они жили в этом городе. Она воспитывалась при дворе и дружила с одной из дочерей царя - Анастасией. Следом за ней в город прибыл бывший пациент доктора Боткина, поручик Мельник. Константин Мельник был ранен в Галиции, и доктор Боткин лечил его в Царскосельском госпитале. Позже поручик жил у него дома: молодой офицер, сын крестьянина, был тайно влюблен в Татьяну Боткину. В Сибирь он приехал для того, чтобы охранять своего спасителя и его дочь. Боткину же он неуловимо напоминал погибшего любимого сына Дмитрия. Мельник вспоминал, что в Тобольске Боткин лечил и горожан, и крестьян из окрестных деревень, но денег не брал, и те совали их привозившим доктора извозчикам. Это было очень кстати - заплатить им доктор Боткин мог не всегда. Поручик Константин Мельник и Татьяна Боткина обвенчались в Тобольске, незадолго до того как город заняли белые. Там они прожили около года, потом через Владивосток добрались до Европы и, в конце концов, обосновались во Франции. Потомки Евгения Сергеевича Боткина до сих пор живут в этой стране. В апреле 1918 г. в Тобольск прибыл близкий друг Я.М.Свердлова комиссар В. Яковлев, который сразу же объявил врачей также арестованными. Однако вследствие неразберихи ограниченным в свободе передвижений оказался только доктор Боткин. В ночь с 25 на 26 апреля 1918 г. Государь с супругой и дочерью Марией, Анна Демидова и доктор Боткин под конвоем отряда особого назначения уже нового состава под руководством Яковлева были направлены в Екатеринбург. Характерный пример: страдая от холода и почечных колик, доктор отдал свою шубу княжне Марии, у которой не было теплых вещей. После определенных мытарств арестанты добрались до Екатеринбурга. 20 мая сюда прибыли остальные члены царской семьи и кое-кто из свиты. Дети Евгения Сергеевича остались в Тобольске. Дочь Боткина вспоминала об отъезде своего отца из Тобольска: «О докторах не было никаких распоряжений, но еще в самом начале, услыхав, что их Величества едут, мой отец объявил, что он поедет с ними. «А как же Ваши дети?» - спросила ее Величество, зная наши отношения и те ужасные беспокойства, которые мой отец переживал всегда в разлуке с нами. На это мой отец ответил, что на первом месте для него стоят интересы Их Величеств. Ее Величество до слез была тронута и особенно благодарила». Режим содержания в доме особого назначения (особняк инженера Н.К. Ипатьева), где были размещены царская семья и ее преданные слуги, разительно отличался от режима в Тобольске. Но и здесь Е.С.Боткин пользовался доверием солдат охраны, которым он оказывал медицинскую помощь. Через него шло сношение венценосных узников с комендантом дома, которым с 4 июля становится Яков Юровский, и членами Уральского совета. Доктор ходатайствовал о прогулках для узников, о допуске к Алексею его преподавателя С.И. Гиббса и воспитателя Пьера Жильяра, всячески старался облегчить режим содержания. Поэтому его имя все чаще встречается в последних дневниковых записях Николая II. Иоганн Мейер, австрийский солдат, попавший в русский плен в годы Первой мировой войны и перешедший на сторону большевиков в Екатеринбурге, написал воспоминания «Как погибла царская семья». В книге он сообщает о сделанном большевиками предложении доктору Боткину оставить царскую семью и выбрать себе место работы, например, где-нибудь в московской клинике. Таким образом, доктор Боткин точно знал о скорой казни. Знал и, имея возможность выбора, предпочел спасению верность присяге, данной когда-то царю. Вот как это описывает И. Мейер: «Видите ли, я дал царю честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы все должны это понять». Данный факт созвучен содержанию документа, хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации. Этот документ - последнее, неоконченное письмо Евгения Сергеевича, датированное 9 июля 1918 г. Многие исследователи считают, что письмо адресовано младшему брату А.С. Боткину. Однако это представляется небесспорным, так как в письме автор часто обращается к «принципам выпуска 1889 г.», к которому Александр Сергеевич никакого отношения не имел. Вероятнее, оно было адресовано неизвестному другу-сокурснику. «Мое добровольное заточение здесь настолько временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование... В сущности, я умер, умер для своих детей, для друзей, для дела. Я умер, но еще не похоронен или заживо погребен... надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза... Меня поддерживает убеждение, что «претерпевший до конца, тот и спасется», и сознание, что я остаюсь верным принципам выпуска 1889-го года... Вообще, если «вера без дел мертва есть», то «дела» без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей... Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына». Все убитые в доме Н. Ипатьева были к смерти готовы и встретили ее достойно, это отметили даже убийцы в своих воспоминаниях. В половине второго ночи 17июля 1918 г. обитателей дома разбудил комендант Юровский и под предлогом перевода в безопасное место отдал команду всем спуститься в подвальное помещение. Здесь он объявил решение Уральского совета о казни царской семьи. Двумя пулями, пролетевшими мимо Государя, доктор Боткин был ранен в живот (одна пуля достигла поясничного отдела позвоночника, другая застряла в мягких тканях тазовой области). Третья пуля повредила оба коленных сустава доктора, шагнувшего в сторону царя и царевича. Он упал. После первых залпов убийцы добивали свои жертвы. По словам Юровского, доктор Боткин был еще жив и спокойно лежал на боку, как будто заснул. «Выстрелом в голову я прикончил его», - писал позднее Юровский. Следователь разведки Колчака Н. Соколов, проводивший следствие по делу убийства в доме Ипатьева, среди других вещественных доказательств в яме в окрестностях деревни Коптяки недалеко от Екатеринбурга обнаружил также и пенсне, принадлежавшее доктору Боткину. Последний лейб-медик последнего русского императора Евгений Сергеевич Боткин канонизирован Русской православной Церковью Зарубежом в 1981 вместе с другими расстрелянными в Ипатьевском доме. Освященный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви (2-3 февраля 2016 г.) канонизировал доктора Евгения Сергеевича Боткина в Анна Власова (По работам Аннинского Л.А., Соловьева В.Н., Боткина С.Д., Кинг Г., Вильсон П., Крылова А.Н.) ВЕРНЫЙ ЦАРЮ И БОГУЖитие страстотерпца Евгения Боткина(1865-1918)«Верою, верностью, трудом» — такие слова выбрал Евгений Сергеевич Боткин для девиза на своем гербе, когда получил титул потомственного дворянина. В этих словах словно сконцентрировались все жизненные идеалы и устремления доктора Боткина: глубокое внутреннее благочестие, жертвенное служение ближнему, непоколебимая преданность Царской семье и верность Богу и Его заповедям во всех жизненных обстоятельствах, верность до конца. Такую верность Господь приемлет как чистую жертву и дает за нее высшую, небесную награду: Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни (Откр. 2, 10). Родительский дом Семейство Боткиных было родом из города Торопца Псковской губернии. Купец Петр Кононович Боткин, дед Евгения, в 1791 году переехав в Москву, занялся сначала производством сукна, затем оптовой торговлей чаем. Он быстро добился успеха, его компания «Петр Боткин и сыновья» торговала чаем без посредников, приносила большие доходы и Боткины вскоре вошли в число крупнейших чаеторговцев России. Своих детей, а их было двадцать четыре, Петр Кононович воспитывал в строгом благочестии. Он сумел привить им понимание того, что если они получили от Бога богатство и ум, то обязаны разделить эти щедрые дары с другими людьми. Он хотел, чтобы его сыновья добивались успеха в жизни настойчивым трудом, помогали ближним и уважали чужой труд. Петр Кононович Боткин сумел дать своим многочисленным детям хорошее образование и не препятствовал им заниматься тем делом, к которому они имели склонность. Он создал крепкую семью, члены которой поражали окружающих своей сплоченностью, взаимопомощью, а также радушием и отзывчивостью. Плоды семейного воспитания в полной мере стали видны на сыне Петра Кононовича Сергее, будущем всемирно известном враче. Сергей Петрович, отец Евгения, получил образование в престижном пансионе, а затем — на медицинском факультете Московского университета. Довольно скоро обнаружился его необыкновенный талант к врачебному искусству. Этот талант соединялся с бережным и любовным отношением к больным, которое впоследствии унаследовал и Евгений. Мать Евгения, Анастасия Александровна Боткина, в девичестве Крылова, была дочерью небогатого московского чиновника. Красивая, умная, деликатная, она была к тому же хорошо образованна: в совершенстве владела французским и немецким языками, прекрасно знала литературу, тонко разбиралась в музыке. Анастасия Александровна очень любила своих детей, но эта любовь не была слепым обожанием: она умела сочетать при воспитании ласку с благоразумной строгостью. Однако жизнь ее была недолгой. Весной 1875 года она умерла на итальянском курорте Сан-Ремо от острого малокровия. После смерти жены на руках у Сергея Петровича осталось шесть сыновей и дочь. Евгению в это время было всего десять лет. Спустя полтора года Сергей Петрович женился второй раз на молодой вдове Екатерине Алексеевне Мордвиновой, урожденной княжне Оболенской, которая относилась к детям мужа с деликатностью и нежностью, стараясь заменить им мать. От этого брака родилось еще шесть детей. О Сергее Петровиче говорили, что в окружении своих двенадцати детей в возрасте от года до тридцати лет, он напоминал библейского патриарха. Авторитет Сергея Петровича в семье был непререкаем, от детей он требовал безоговорочного послушания. Однако такая строгость не казалось детям чрезмерной: она была растворена самой искренней отцовской любовью, поэтому дети слушались отца охотно и, как вспоминают современники, нежно его любили. По духу Сергей Петрович был миротворцем: он избегал ссор, праздных споров и старался не обращать внимания на мелкие житейские неурядицы, а в трудных жизненных ситуациях напоминал окружающим о милосердии Господа. Величие его души особенно проявлялось в том деле, которому он посвятил всю свою жизнь. Многие современники отмечали необыкновенный талант Сергея Петровича Боткина как диагноста и считали это даром Божиим, потому что он часто удивлял окружающих способностью «разгадывать» болезни и находить против них наилучшие лекарства. Некоторые диагнозы, которые поставил Сергей Петрович, вошли в историю медицины. Будучи исключительно талантливым диагностом, он никогда этим не превозносился, но считал свой труд священным долгом перед ближним и перед родиной. В то время как окружающие с восхищением говорили о его гениальности, сам Сергей Петрович был очень смирен и говорил сыновьям, что доктор должен быть прежде всего нравственным человеком, готовым на жертвенный подвиг ради ближнего. После его смерти Евгений, разбирая бумаги отца, нашел листок, на котором Сергей Петрович когда-то написал: «Любовь к ближнему, чувство долга, жажда знаний». Будучи великим ученым, доктор, тем не менее, ставил на первое место не знания, а исполнение евангельского закона — любовь к ближнему. Круг общения Боткиных был чрезвычайно широк — прежде всего, благодаря так называемым «боткинским субботам». Раз в неделю в доме у Сергея Петровича собирались ученые, музыканты, поэты, писатели, художники. На этих встречах редко поднимались медицинские вопросы, а политические темы не обсуждались никогда. Если гость, впервые попавший на вечер, начинал осуждать правительство или говорить о политических партиях и возможной революции, то остальные гости знали, что видят неосторожного новичка в последний раз. Брат Евгения, Петр, впоследствии гордился тем, что на одном из таких вечеров, будучи ребенком, сидел на коленях у Тургенева. Поэты и музыканты, драматурги и литераторы сидели в гостиной за большим столом с докторами, химиками и математиками и все вместе представляли собой колоритное, единодушное общество. Тесное общение с людьми искусства и науки имело самое благотворное влияние на детей Боткина. Одной из главных ценностей для семьи Боткиных всегда оставалась вера. Они любили храм, богослужения, и не могли себе представить, чтобы можно было долгое время оставаться без церковных служб. В этом, безусловно, была большая заслуга отца. В то время когда русская интеллигенция постепенно охладевала к религии, Сергей Петрович не отступал от православной веры и заботился о том, чтобы сохранить и укрепить ее в своих детях. Показателен такой факт. В начале 1880-х годов Сергей Петрович купил в Финляндии мызу Култилла , которая стала фамильной дачей Боткиных. Однако поблизости не было ни одного православного храма, поэтому сразу после приобретения усадьбы Сергей Петрович приступил к строительству домовой церкви. Это была единственная церковь на всю округу, поэтому на воскресные службы к Боткиным собирались все местные дачники. Каждую субботу вечером колокольный звон созывал всех желающих на всенощное бдение в церковь Боткиных, как ее называли. По воскресеньям все большое семейство Боткиных молилось за литургией. Религиозность семьи Боткиных оказывала большое влияние на финских жителей. Работа в имении давала им материальное содержание, при этом они очень уважали хозяина поместья, который часто лечил их бесплатно. Каждое Рождество Боткины устраивали в имении для местных жителей праздник с играми, хороводами, рождественскими песнями, угощением. Ежегодно в церкви Боткиных совершались пасхальные службы с крестным ходом, посмотреть на который собирались даже финны-протестанты. А после праздничного богослужения работников имения и жителей деревни ждали подарки от хозяев: акварельные рисунки на пасхальную тему, разноцветные яйца, шоколад. Такая доброта действовала на финнов как самая убедительная проповедь: некоторые из протестантов, пораженные искренней любовью Боткиных к простым людям, принимали православие. В семье Боткиных знали и почитали святого праведного Иоанна Кронштадтского. История сохранила для нас следующий случай. Сергей Петрович на протяжении двенадцати лет был лечащим врачом Салтыкова-Щедрина и несколько раз спасал его от смерти. Однажды, когда писатель тяжело заболел, его жена пригласила помолиться на дому отца Иоанна Кронштадтского. В это время мимо проезжал Сергей Петрович. Он увидел у подъезда большую толпу народа, испугался за здоровье своего подопечного и буквально ворвался в квартиру Салтыковых, где в это время домашние поили отца Иоанна чаем. Михаил Евграфович очень смутился от мысли, что приход на дом священника есть как бы знак недоверия врачу. Он боялся, что доктор обидится, но Боткин успокоил его, сказав, что рад был увидеть отца Иоанна. «Мы с батюшкой коллеги, — улыбнулся Сергей Петрович, — только я врачую тело, а он — душу». К отцу Иоанну доктор Боткин относился с благоговением и просил его о помощи в тех случаях, когда сознавал бессилие научной медицины. Так, в 1880-е годы весь Петербург был взбудоражен вестью об исцелении княгини Юсуповой, которая умирала от заражения крови. К больной позвали отца Иоанна Кронштадтского. Навстречу пастырю вышел доктор Боткин со словами: «Помогите нам!» А когда княгиня Юсупова поправилась, доктор искренне признавал: «Уж не мы это сделали!» С 1873 года Сергей Петрович стал лейб-медиком императора Александра II и его супруги Марии Александровны. Часто сопровождая императора в его поездках в качестве врача, своими нравственными и деловыми качествами он завоевал доверие государя. Однако, несмотря на свое высокое положение, Сергей Петрович остался таким же смиренным и доступным для простых людей, продолжая помогать всем, кто к нему обращался. Его кошелек «был открыт... для всяких благотворений, и едва ли кто-нибудь из обращавшихся за помощью уходил от него с отказом». Кроме этого, он, по своей сострадательности и доброте, часто лечил людей бесплатно. Слова и поступки отца, его поведение, отношение к Богу и людям глубоко напечатлелись в душе юного Евгения и стали для него нравственными ориентирами на всю жизнь. «Он пришел в мир ради людей…»Евгений родился 27 мая 1865 года в Царском Селе и был четвертым ребенком в многодетной семье Боткиных. Благодаря мудрому воспитанию, он еще в детстве приобрел такие добродетели, как великодушие, скромность и сострадательность. Мягкого, интеллигентного Евгения отличала нелюбовь к дракам и всяческому насилию. Его брат Петр вспоминал: «Он был бесконечно добрым. Можно было бы сказать, что пришел он в мир ради людей и для того, чтобы пожертвовать собой». Как и все дети в семье Сергея Петровича Боткина, Евгений получил основательное домашнее образование. Кроме общеобразовательных предметов, он учился иностранным языкам, живописи. Музыку ему преподавал знаменитый композитор Милий Балакирев. Евгений относился к нему с большим уважением и, уже спустя годы в письмах к Балакиреву неизменно подписывался «Ваш ученик» или «Ваш бывший ученик». Кроме родителей, большое влияние на мальчика оказал его крестный — дядя Петр Петрович Боткин, который возглавлял чаеторговую фирму, а кроме нее, владел еще сахарными заводами. Дядя был очень богат, и при этом отличался глубокой верой, добропорядочностью и вниманием к людям. Так, для рабочих своего сахарного завода он открыл бесплатную столовую, построил больницу и церковноприходскую школу. Петр Петрович, живший в Москве, был старостой нескольких церквей, состоял попечителем общественной Андреевской больницы, жертвовал большие суммы денег Московскому попечительству о бедных. Он помогал строить православный храм даже в Аргентине. Петр Петрович также пожертвовал большую сумму на строительство храма Христа Спасителя, а затем стал в нем старостой. Один из его родственников вспоминал: «...Чуть ли не сразу при освящении он сделался старостой в храме Христа Спасителя, по крайней мере, я помню его исключительно там. Кажется, в последний раз, когда я был на заутрене Святой Пасхи за церковным ящиком, передо мной в невероятно густой толпе пробирался с блюдом в руках Петр Петрович во фраке с Владимиром на шее, собирая церковный сбор». Перед глазами Евгения всегда был живой пример того, как нужно относиться к богатству, данному тебе от Бога, — оно дано, чтобы помогать другим. Благодаря хорошей домашней подготовке Евгений смог поступить сразу в пятый класс 2-й Санкт-Петербургской классической гимназии, которая была старейшей в столице. К ученикам в этой гимназии предъявлялись столь высокие требования, что учащиеся часто оставлялись на второй год. Так, один из учеников провел в гимназии вместо положенных восьми лет — тринадцать. Из семьи же Боткиных (а кроме Евгения в этой гимназии учились еще его братья Сергей, Петр, Александр и Ви ктор), никто ни разу не оставался на второй год. Учился Евгений довольно хорошо, по немецкому, французскому и русскому языкам — на отлично. Позднее, когда он занял высокое положение при дворе, он оказался среди тех немногих в свите императора, кто прекрасно говорил по-французски, по-немецки и по-английски. Евгений не только прилежно занимался, но и отличался безупречным поведением во время уроков. В журнале успеваемости и поведения учеников о нем сообщалось: «В посещении уроков — обыкновенно исправен, уроки пропускал по болезни; в приготовлении уроков — весьма исправен, в исполнении письменных работ — весьма старателен, относительно внимания в классе — внимателен». В гимназии строго следили за поведением учащихся. Так, на заседании педагогического совета 12 октября 1879 года было принято постановление вносить проступки учеников в кондуитный журнал. Это была толстая книга, в которой каждому из учеников посвящался один лист. На каждом листе кондуита находилась таблица: дата замечания, проступок, фамилия преподавателя, сделавшего порицание, состоявшееся взыскание. Некоторые листы содержали десятки замечаний. Типичные нарушения дисциплины были такие: «леность», «беспокойное поведение», «неприготовление домашнего задания», «делал хлопушки на перемене», «опоздал на полчаса», «ничего не делал во время урока», «безобразный смех», «постояннная болтовня». В архивах сохранился кондуитный журнал за 1880 год, из которого можно узнать об отношении братьев Боткиных к учебе. Петру Боткину в этом году, например, были сделаны следующие замечания: «не успел приобрести книги», «за уклонение от уроков на 2 часа». Замечания же на странице гимназиста Евгения Боткина отсутствуют. Учеба давалась Евгению легко. Он увлекался математикой, читал религиозную, историческую и светскую литературу, любил стихи Пушкина. Отец вникал в учебные занятия сына, часто обсуждал с ним какую-либо прочитанную книгу. Особенно восхищался Сергей Петрович очерками Салтыкова-Щедрина. «Сколько ума и правды», — говорил он о его произведениях. Евгений всегда прислушивался к мнению отца и ценил возможность обсуждать с ним какие-либо вопросы. Позднее он писал, что отец стал для него опытным, добрым старшим другом, который мог наставлять, руководить, и с которым можно было советоваться. На развитие литературных интересов Евгения очень повлияли и «боткинские субботы», регулярно проходившие в родительском доме. Постоянно общаясь с талантливыми и незаурядными людьми, Евгений научился разбираться в литературе и поэзии. Современники впоследствии отмечали его начитанность и талант рассказчика. Отец часто брал Евгения и других сыновей в свою клинику. Перед ее посещением он просил мальчиков вести себя спокойно, в обморок при виде крови не падать, поскольку они — лекарские дети. О труде медиков он повторял, что «нет большего счастья на земле, как этот непрерывный и самоотверженный труд на пользу ближних». Эту убежденность всем сердцем воспринял и Евгений. Он видел, что для отца это не просто слова: Сергей Петрович отдавал больным всего себя без остатка. СтудентВ 1882 году Евгений окончил гимназию. Ее выпускники, получившие аттестат, зачислялись в университет без дополнительных экзаменов и испытаний. Евгений стал студентом физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Учился он прилежно. Однако уже на следующий год, сдав экзамены за первый курс университета, он поступил в императорскую Военно-медицинскую академию. Его выбор профессии с самого начала носил осознанный и целенаправленный характер. Медицина, по свидетельству современников, была его призванием: он умел помочь и поддержать в тяжелую минуту, облегчить боль, протянуть руку помощи. Военно-медицинская академия в то время была известна не только тем, что давала глубокое медицинское образование. Ее задачей было воспитывать врачей, преданных Богу, Родине и профессии. В правилах для преподавателей академии специально оговаривалось, что они «не могут высказывать чего-либо противного религии, нравственности, законам и правительственным распоряжениям». Для студентов существовала специальная инструкция, в которой говорилось о необходимости обязательного посещения церкви, говения Великим постом, исповеди и причащения. В главном здании академии находилась церковь в честь Смоленской иконы Божией Матери, где, кроме богослужений, проходили все академические торжества. В церкви были установлены мемориальные доски с именами студентов и выпускников академии, погибших при исполнении своего врачебного долга во время войн или эпидемий. Среди однокурсников Евгения, студентов выпуска 1889 года, оказалось много учащихся из семей ученых: Е. П. Бенард, Ф. Э. Лангебахер, А. В. Рутковский, П. Т. Садовский. Именно они на курсе задавали тон в учебе своей увлеченностью медициной. В свободное время многие однокурсники Евгения шли бесплатно работать в больницы Красного Креста. Курс, на котором учился Евгений, отличался особенной товарищеской сплоченностью и благородством духа. Вот лишь один из фактов. Многие студенты академии не имели достаточных средств к существованию и были вынуждены зарабатывать. Староста курса предложил создать специальный денежный фонд из добровольных пожертвований, для того чтобы менее обеспеченные студенты не отвлекались от занятий на заработки. Эта идея была принята студентами с воодушевлением. Евгений Боткин был среди тех, кто жертвовал немало средств для неимущих собратьев по учебе. В течение учебного года Евгений напряженно занимался, а летние каникулы, как правило, проводил в имении Култилла. Там он не только отдыхал, но и трудился: с удовольствием собирал сено, поливал обширный сад, расчищал дорожки. Отец, считавший, что для поддержания здоровья полезна физическая работа, и в этом был для него примером. В 1889 году Евгений успешно окончил академию, получив звание лекаря с отличием и именную Пальцевскую премию, которую присуждали третьему по успеваемости на курсе. При выпуске студенты Военно-медицинской академии давали так называемое «факультетское обещание», выражающее основополагающие морально-этические принципы поведения врача. Его текст помещался на оборотной стороне диплома лекаря: «Принимая с глубокой признательностью даруемые мне наукой права врача и постигая всю важность обязанностей, возлагаемых на меня сим званием, я даю обещание в течение всей своей жизни не помрачать чести сословия, в которое ныне вступаю. Обещаю во всякое время помогать по лучшему моему разумению прибегающим к моему пособию страждущим, обещаю свято хранить вверяемые мне семейные тайны и не употреблять во зло оказанного доверия. Обещаю продолжать изучать врачебную науку и способствовать всеми своими силами ее процветанию, сообщая ученому свету все, что открою. Обещаю не заниматься приготовлением и продажею тайных средств. Обещаю быть справедливым к своим сотоварищам-врачам и не оскорблять их личности, однако же, если бы этого потребовала польза больного, говорить правду без лицемерия. В важных случаях обещаю прибегать к советам врачей, более меня сведущих и опытных; когда же сам буду призван на совещание, обязуюсь по совести отдавать справедливость их заслугам и стараниям». Эти нравственные правила врача, которые Евгений Боткин называл «кодексом принципов», не были для выпускников курса 1889 года просто словами. Это была, можно сказать, программа их жизни. После окончания академии большинство из однокурсников Евгения, став врачами, проявляли большое самоотвержение и благородство: бесплатно принимали больных в лечебницах Российского Общества Красного Креста; служили в различных военных поселениях, крепостях, саперных батальонах и на флоте; работали земскими врачами; трудились во время эпидемий, подвергая себя риску заражения. Вот лишь несколько примеров. Земский врач Василий Васильевич Ле-Дантю создал сеть небольших больниц и этим добился снижения смертности среди крестьян. Он умер, заразившись сыпным тифом при лечении крестьянской семьи. Талантливый хирург Франц Викентьевич Абрамович также скончался, заразившись от пациента. В период русско-японской войны десять однокурсников Евгения Сергеевича погибли при исполнении своего врачебного долга. «Кодекса принципов» придерживался в своей врачебной практике и Евгений Боткин. Он справедливо считал, что подобные этические нормы близко подходят к христианству и могут естественным образом привести от религиозного индифферентизма к вере — как произошло и с ним самим. Во время обучения студент Боткин испытал некоторое охлаждение к религии, однако этот период длился недолго. Себя он называл одним из тех счастливцев, у которых по особой милости Божией после периода религиозного равнодушия к делам присоединилась и вера. Во всяком случае, для Евгения было очевидным, что добрые дела, в том числе врачебная помощь людям, должны быть основаны на вере. Как он писал в одном из писем, вспоминая слова из Соборного послания апостола Иакова, «если вера без дел мертва, — то и дела без веры не могут существовать». Выпускные торжества в академии, состоявшиеся 11 ноября 1889 года, омрачились для Евгения тяжелой болезнью отца. Через месяц, 12 декабря, Сергей Петрович скончался во Франции, в Ментоне, от ишемической болезни сердца. Умер он сравнительно молодым: ему было всего 58 лет. Похоронили Сергея Петровича в Санкт-Петербурге на кладбище Новодевичьего монастыря. Евгений часто приходил на могилу отца, сосредоточенно молился и плакал. ВрачПосле окончания академии Евгению пришло время выбирать место своего служения. Слава отца, всемирно известного медика и ученого, открывала ему все двери: он мог сразу найти место с самым высоким жалованьем. Однако Евгений не желал пользоваться именем отца. Он решил начать свою практическую деятельность в Санкт-Петербургской Мариинской больнице для бедных, учрежденной императрицей Марией Феодоровной. Жалованье там было маленькое. Однако эта больница была одной из лучших клиник Петербурга — ее называли «лечебным заведением, близким к совершенству», а потому многие молодые врачи (студенты и выпускники) Военно-медицинской академии выбирали ее для себя в качестве практической школы. К тому времени главным врачом Мариинской больницы уже несколько лет был ученик Сергея Петровича Боткина — В. И. Алышевский. Он привел больницу в такое блестящее состояние, что каждый молодой врач стремился попасть именно туда. На его имя молодой лекарь Евгений Боткин и подал прошение. Доктор Алышевский, лично зная Евгения и его способности, ходатайствовал об определении его на должность врача-интерна. В январе 1890 года Евгений начал свою работу в клинике. В его обязанности входило обследовать больных при поступлении их в стационар и ставить предварительный диагноз, а также курировать сортировочные палаты, где находились новопоступившие. Однако на должности врача-интерна Евгений находился недолго. В конце года он вступил в брак, и, поскольку ему нужно было содержать семью, руководство больницы предложило ему более высокооплачиваемую должность сверхштатного ординатора клиники. Ко времени свадьбы Евгению было двадцать пять лет. Его избранница, Ольга Владимировна Мануйлова, была значительно младше: ей только что исполнилось восемнадцать. Она была сиротой, с четырех лет воспитывалась у состоятельных родственников. 7 января 1891 года в Екатерининской церкви императорской Академии художеств состоялось их венчание. Молодые супруги очень любили друг друга, имели полное единодушие и считали себя самой счастливой парой в мире. 12 сентября 1892 года у них родился первый сын. Мальчика назвали в честь деда — Сергеем. Однако через полгода нежно любимый родителями первенец скончался от воспаления мозговой оболочки. Эта смерть потрясла Евгения Сергеевича. Он мучительно переносил боль утраты, но именно эта боль привела его к глубокой вере и покорности перед судьбами Божиими. Господь дал ему возможность и силы полностью переосмыслить свою жизнь. Сам Евгений позднее писал о том, что после потери первенца стал заботиться не только о добросовестном выполнении обязанностей врача, но больше «о Господнем»: профессиональная деятельность осветилась для него светом заповедей Божиих. Православная вера стала основой его жизни и тем главным сокровищем, которое он старался передать своим детям. Всего в семье Боткиных выросло четверо детей: Дмитрий, Юрий, Татьяна, Глеб. Евгений был верным и любящим мужем и нежным и заботливым отцом. Казалось, этот семейный корабль не могут поколебать никакие бури… В мае 1892 года Евгений Сергеевич поступил на должность врача императорской придворной певческой капеллы. При этом назначении возникла ситуация, в которой проявилась особая деликатность молодого доктора. Управляющим капеллой был композитор Милий Балакирев, который, будучи недоволен работающим при интернате доктором Юринским, решил устроить на его место своего бывшего ученика Евгения Боткина. Однако когда тот понял, что его приглашают на место неугодного начальству человека, то наотрез отказался принять предложение. И лишь через некоторое время, узнав о благополучном устройстве доктора Юринского в другом месте, согласился занять вакансию. В певческой капелле Евгений Сергеевич проработал, однако, недолго. Милий Алексеевич отличался высокой требовательностью как к себе, так и к другим, его воспитанники сильно утомлялись от бесконечных репетиций и занятий. Доктор Боткин, жалея детей, освобождал их от непомерных нагрузок. Композитор был этим очень недоволен и, в свою очередь, отменял назначения врача. Однажды Балакиреву доложили о том, что якобы доктор Боткин в морозный день при сильном ветре повез легко одетых мальчиков в больницу на извозчике. Композитор возмутился. Евгений Сергеевич был огорчен тем, что Милий Алексеевич поверил клевете, и написал ему: «Первое условие возможности моей службы в придворной капелле — есть безусловное ваше ко мне доверие. Теперь, когда, как мне кажется, его уже нет, — мне остается только принести вам мою сердечнейшую признательность за все прошлое и просить вас снять с меня обязанности врача Придворной капеллы». В декабре 1893 года Евгений Сергеевич уволился из капеллы и через месяц вновь поступил на службу в Мариинскую больницу для бедных. В качестве врача-ассистента он добросовестно работал во всех отделениях стационара: терапевтическом, хирургическом, а также в изоляторе. Уже через год, в январе 1895 года, за «отлично-усердную службу и особые труды» он получил свою первую награду: орден св. Станислава III степени. Одновременно с клинической практикой молодой доктор занимался наукой, его интересовали вопросы иммунологии, сущности процесса лейкоцитоза, защитных свойств форменных элементов крови. Через год Евгений Сергеевич блестяще защитил диссертацию на степень доктора медицины, посвятив свою научную работу памяти почившего отца. Весной 1895 года руководство больницы, заботясь о повышении квалификации своих кадров, приняло решение командировать Евгения Сергеевича в Германию. Доктор Боткин трудился в медицинских учреждениях Гейдельберга и Берлина. Он занимался в Патологоанатомическом институте у профессора Арнольди, в лаборатории физиологической химии профессора Сальковского, слушал лекции профессоров Вирхова, Бергмана, Эвальдса, невропатолога Громана, прошел бактериологический курс у профессора Эрнста, курс практического акушерства у профессора Дюрссена в Берлине, прослушал курсы по детским болезням профессора Багинского и по нервным болезням профессора Герхардта… Работая в терапевтических клиниках и отделениях берлинских больниц, Евгений Сергеевич заметил, как хорошо организован у немцев уход за больными, и предлагал организовать подобный в русских больницах. Эта командировка была для доктора Боткина чрезвычайно плодотворной: он получил разносторонние медицинские познания на самом высоком уровне и был прекрасно подготовлен к самостоятельной лечебной и научной работе. В мае 1897 года Конференция императорской Военно-медицинской академии удостоила Евгения Сергеевича Боткина звания приват-доцента по внутренним болезням с клиникой. Молодой доктор начал преподавать. О чем же сказал он на своей первой лекции? О профессиональных навыках медика? О необходимости правильной диагностики? О достижениях современной медицины? Нет. Он сказал о том, что врач, прежде всего, должен проявлять милосердие, искреннее сердечное участие и сочувствие к больному человеку: «Так не скупитесь же, приучайтесь щедрой рукой давать сочувствие тому, кому оно нужно... пойдемте все с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как быть ему полезными». Служение медика Евгений Сергеевич считал истинно христианским деланием, сродни священническому. Он часто напоминал студентам о том, что необходимо «добросовестно исполнять свой священный долг относительно... несчастных больных, относясь к ним со всею заботливостью, на которую только способны, с искренней сердечностью, в которой они так нуждаются. Врач знает, что этим он не „балует“ больного, а исполняет лишь священный долг свой». Будучи верующим человеком, Евгений Сергеевич имел христианский взгляд на болезни, видел их связь с душевным состоянием пациента: «Знакомство с душевным миром больного врачу не менее важно, чем представление об анатомических изменениях и нарушении физиологических функций тех или других клеточек его тела... А как часто все физические недуги больного оказываются лишь последствием или проявлением его душевных волнений и мук, которыми так богата наша земная жизнь и которые так плохо поддаются нашим микстурам и порошкам». Позднее, в одном из своих писем к сыну Юрию, он выразил свое отношение к профессии медика как к средству познания Божией премудрости: «Главный восторг, который испытываешь в нашем деле... заключается в том, что для этого мы должны все глубже и глубже проникать в подробности и тайны творений Бога, причем невозможно не наслаждаться их целесообразностью и гармонией и Его высшей мудростью». Георгиевская общинаС 1897 года доктор Боткин, с оставлением в должности сверхштатного врача при Мариинской больнице, начал свою врачебную деятельность в общинах сестер милосердия Российского общества Красного Креста. Вначале он стал сверхштатным врачом амбулатории лечебницы Свято-Троицкой Общины сестер милосердия. Это была одна из крупнейших общин России, которая состояла под покровительством государыни Александры Феодоровны. Сестры общины участвовали в Крымской, русско-турецкой и других войнах. Но гораздо большую роль в жизни доктора сыграла другая община Красного Креста. С января 1899 года Евгений Сергеевич стал главным врачом Санкт-Петербургской Общины сестер милосердия в честь святого Георгия. Эта община создавалась при деятельном участии его отца, который состоял в ней почетным консультантом. Она была основана в 1870 году и находилась под покровительством императрицы Марии Феодоровны. В Уставе общины значилось: «Твердой ногой стать против напора бедствий, преследующих человечество в виде жалких гигиенических условий нашего быта, ежедневных болезней, эпидемий, а в случае войны — облегчить страдания раненых на поле битвы». Для этого надо было создать санитарный персонал, который посвятил бы все свои силы бескорыстному, самоотверженному служению страдающему человеку. Несмотря на то, что Красный Крест был светской организацией, для поступления на работу в его общины существовали конфессиональные ограничения: в число сестер принимались только христианки, знавшие основные молитвы. Сестры во время своего служения должны были жить в общине и не имели права выходить замуж. Программу обучения для них разработал сам Сергей Петрович Боткин. Сестры изучали анатомию, физиологию, гигиену, им читали специальные курсы по внутренним болезням, хирургии, обучали уходу за больными. Главными пациентами Георгиевской общины являлись люди из беднейших слоев общества, однако врачи и обслуживающий персонал подбирались в ней с особенной тщательностью. Некоторые женщины высшего сословия трудились там простыми медсестрами и считали почетным для себя это занятие. Сестры милосердия не только оказывали медицинскую помощь бедным людям, но и посещали квартиры больных, помогали устроиться на работу, определить кого-либо в богадельню. Благодаря подвижническому настрою духовника общины, известного протоиерея Алексия Колоколова, «никогда себя не щадившего в исполнении своего пастырского призвания», среди сотрудников царило такое воодушевление, такое желание помогать страждущим людям, что георгиевцев сравнивали с первохристианской общиной. «Сестры общины отдали себя святому делу служения больным с нераздельным усердием, напоминающим первые времена христианства», — писали, например, в «Санкт-Петербургских ведомостях». Конечно, должность главного врача такой общины могла быть доверена только высоконравственному и верующему человеку. Как правило, перед подобным назначением о кандидате собиралась вся информация, с предыдущего места службы о нем запрашивалась точная и полная характеристика как служебных, так и нравственных качеств. Поэтому тот факт, что Евгения Сергеевича приняли работать в это образцовое учреждение, говорил о многом. В это время у доктора Боткина были и другие обязанности: врач для командировок VI разряда при Клиническом военном госпитале, терапевт Мариинской больницы для бедных, преподаватель в Императорской Военно-медицинской академии. Но попечение о своей общине он не оставлял никогда. «Моя община», — называл он георгиевцев. Он заботился об обучении персонала, с участием относился к состоянию больных — все стороны деятельности общины находились под его наблюдением. Каждому пациенту, как богатому, так и бедному, Евгений Сергеевич уделял одинаковое внимание и старался всеми возможными способами помочь больному. Известно много фактов, подтверждающих то, что в Общине святого Георгия царил дух исключительного милосердия. Приведем один случай, произошедший во время первой мировой войны. Один больной простого звания, лежавший в больнице, никак не поправлялся и пребывал в глубоком унынии. Врач, навестив его и узнав о его настроении, в самых ласковых выражениях пообещал, что ему приготовят любое блюдо, которое бы тот согласился отведать. По желанию больного нажарили свиных ушек. От такого внимания он приободрился, повеселел и вскоре пошел на поправку. В июле 1900 года Евгения Сергеевича и пятерых сестер милосердия Общины отправили в Софию для работы в Александровском госпитале, где был плохо организован уход за больными. Об их деятельности в этом госпитале сообщал дипломатический посол в Болгарии статский советник Бахметев: «Деятельность их проявилась так быстро и так благотворно, что нельзя не нарадоваться, глядя на улучшения и преобразования, которых они уже успели достигнуть. Добрые, работящие и опытные наши сестры привлекли к себе врачей своими практическими познаниями, а больных — сердечным и нежным обращением, что те и другие утверждают, что более не могут без них существовать. И что до сих пор не отдавали себе отчета в том ужасном положении, в котором находилась больница». О докторе Боткине господин Бахметев сообщал: «Доктор Боткин пробыл здесь две недели и, неусыпно работая для ознакомления сестер со столь новыми для них условиями, а также, что еще важнее, для ознакомления докторов с деятельностью сестер, заслужил всеобщую благодарность и уважение. Весь врачебный корпус встретил и проводил его с величайшим почетом и неподдельной симпатией». Свой отзыв о работе Евгения Сергеевича посол отправил даже императрице Марии Феодоровне, которая написала на тексте доклада: «Прочла с удовольствием». По высочайшему соизволению императрицы доктора Боткина за усердные труды в Софии наградили знаком Красного Креста и болгарским орденом «За гражданские заслуги». При своей большой занятости доктор Боткин находил время и для научной работы: он читал лекции, проводил практические занятия у студентов и рецензировал диссертации кандидатов на соискание степени доктора медицины.
|
Читайте: |
---|
Новое
- Толковая библия лопухина - лучшее толкование библии
- Кислотно-щелочной баланс организма – рН
- Известные события произошедшие 12 сентября
- Правила вычисления производных
- Иван III – Государь всея Руси
- Первые металлургические мануфактуры тульского края Где появились первые металлургические заводы
- Формирование ууд на уроках в начальной школе презентация к уроку на тему
- Презентация "герой сталинградской битвы василий григорьевич зайцев"
- Маргинал или изгой общества Кто это такой
- Студенческие строительные отряды (ссо - вссо) Движение вссо как называли в ссср